Колыбель и корону с бляшками, ранее покрывавшими тело Тарга.

Когда звуки стихли, а звезда Девы взошла над сонной степью, Амага почувствовала чужое присутствие. Это был Сакатево. Единственный, кто ее не оставил. Он плакал и молился Деве. Этой дрянной предательнице. Сакатево вытер ей лицо мокрой тряпкой и влил в рот несколько глотков воды. Амага слишком хорошо знала яды, чтобы держаться за надежду, и все же подумала, что он ищет способ ее извлечь. Калека любовно погладил Золотую Колыбель. Амага рассмеялась бы от бессильной ярости, но фармакон парализовал тело. Все годы, как цепь пса, Сакатево держала возле нее любовь к зловещему подарку Девы. Но выбора у Амаги не было. Она собрала силы для последней просьбы и прошептала:

— Ради всех лет убери корону. Убери Таргу.

Сакатево кивнул, осторожно снял с головы красный колпак и посмотрел вверх. А потом оторвал бляшки и положил Амазе на лицо.

— Прости, царица. Но только он во всем мире способен сдержать твою ярость. Я буду молиться Деве, чтобы вы спали.

Амага успела почувствовать, как над ее головой положили крышку, как упал первый ком земли. А потом из темноты выплыло лицо Тарга. Как всегда, он сел рядом и положил руку на ее плечо.

7 Меланхлайны, или меланхлены, — древний народ, обитавший в Восточной

Европе в I тыс. до н. е. Название происходит от того, что меланхлайны носили черную одежду (черноодетые; г р. Μελαγχλαινοι). За Геродотом — короткие черные плащи.

8 Скифос (гр. σκύφος) — древнегреческий широкий и глубокий сосуд для вина. У нее был низкий бортик, ручки, которые примыкали горизонтально к верхнему краю сосуда, а иногда и отсутствовали.

9 Килик (гр. κύλιξ, — кубок, чаша) — древнегреческий широкий сосуд, наиболее употребительная разновидность сосуда для питья воды. Килик имел легкую короткую ножку (или совсем ее не имел), более или менее плоский корпус и пару ручек.

10 Легендарные племена, проживавшие на территории современного Крыма во II в.

до н. е.

Ма. Мать и дочь

Ма оставила Талавира спать, а сама выскочила из погреба — святилища

Девы. Уже начало светать. Ее мучили чувство вины и тревога за сына. Суерная буря окончилась задолго до того, как она отправилась на его поиски. Следы ночного безумия были повсюду.

На месте юрты Фат теперь стояла огромная арба, запряженная двумя десятками волов, от которых остались сами скелеты. На голове каждого между копытами удержалась остроконечная шапка с красной звездой. Такая же звезда украшала вход в арбу.

Эти изменения вызвали в воображении Ма ужасные картинки: Бекир прикован к постели, а его тело покрывают уродливые мутации.

Вместо юрты Ленуры появился аккуратный круг из камней, а вплотную к квартире Аслана вырос курган. Можно было только догадываться, что там поселилось. В последний раз такая буря свирепствовала сразу после ее прихода в Ак-Шеих.

Тетя Валька сказала бы, что Дешт хочет что-то им рассказать. А Ма думала, что эта природа стремится добить тех, кто так с ней поступил.

Юрта Азиза-бабы стояла на месте. Под ней было одно из самых больших бомбоубежищ, оно могло выдержать почти все бури. И детей должны спрятать именно там. Азиз-баба всегда занимался детьми, безразлично, из какой аиле они были. Ма подумала о словах Талавира, что старейшина мог быть рекрутером. Ему она не выразила удивления, но сама об этом никогда не задумывалась. У каждого у Ак-Шеих были свои тайны, свои секреты выживания. И не ей судить Азизу-бабу.

Хотя от мысли, что Бекир где-то рядом со стариком, который пусть и вспыхнул, но мог поставлять Старшим Братьям детей, ей впервые стало жутко. Хорошо, что ей удалось получить кровь. Ма поправила шлейку сумки и уже приготовилась зайти к юрте Азиза-бабы, когда увидела коня. Он пытался выдрать из-под камней засушенное растение. Только один человек в Ак-Шеих владел конем. И это была

Скифянка. Следовательно, и Саша Бедный неподалеку. Мая вздохнула и вошла в юрту.

— Где мой сын? — с порога спросила Ма.

Юрта встретила тишиной, затхлым воздухом и пылью тяжелых ковров. В дальнем углу юрты послышался кашель. Ма отодвинула занавес и увидела Азизу-бабу. Маленький старик почти терялся между подушками. Его издавало хрипение.

Он громко втягивал дыхательную смесь и так же громко выдыхал. Легкие булькали и скрипели. Ма подумала, что легенды об Азизе-бабе правдивы. Он действительно живет слишком долго. И только Богу Вспышек известно почему. Рядом со скрещенными на груди руками стояла Скифянка. Синяя татуировка, как живая, бегала под ее кожей.

— Ты вовремя, Ма, — проскрипел старик. — Смотри, что принесла

Скифянка.

Ма удивленно подняла глаза. У ее ног упал гигантский птенец с двумя головами. Острые, как лезвия, клювы еще не избавились от желтизны. Синие веки прикрывали закатанные белки. На лапе болталась бирка с эмблемой Старших Братьев.

Она почувствовала, как в груди больно сжалось, и ткнула тело, чтобы лучше рассмотреть чудовище.

— После Птерокса Мато Дуковача? Ему всего несколько дней. Что делать

Птероксу так близко от Ак-Шеих? — У Ма от тревоги запульсировало в висках.

— Буря их задержала, но ненадолго. Скоро штурмовики Матери Ветров будут здесь. — Азиз-баба выдохнул синеватую пару. — Скифянка говорит, во главе сам седовласый.

Горло Ма сжало от страха. Как кошмар, приходивший во сны каждый день на протяжении лет, наконец-то ворвался в реальность. Это не могло быть правдой.

Тринадцать лет Старшие Братья не касались этого места. И вот сначала умер

Рябов, потом пришел Талавир, а теперь летит сам Белокун, словно узнал, что и они с Бекиром здесь.

Глаза Ма забегали. Взгляд остановился на картинке, стоявшей на столике у постели старика. С фотографической точностью Каменный ребенок изобразил Бекира и

Азиза-бабу. Раньше Ма не замечала этого рисунка. Она снова вспомнила слова

Талавира. Было ли любопытство Азиза-бабы к Бекиру лишь желанием учить хорошего ученика? Или старик преследовал другую цель?

— Где мой сын? — снова повторила она.

— Я помог твоему Бекиру родиться, —